Новости

Гид по викторианской эпохе (ну хоть что-то ты ведь должен о ней знать)

Знакомься с викторианцами — самыми одичавшими из всех цивилизованных созданий в мире.

Годы безжалостны. Проходит каких-либо 30 лет — и молодая кокетка в розовых оборках преобразуется в карикатуру на саму себя (если, естественно, ей не хватит разумности поменять гардероб, манеры и привычки). Приблизительно то же самое вышло с Англией в XIX веке. Встретив молодой век классицизмом, просвещением, серьезной моралью и иными чудесами эры Регентства, данной для нас статной девы с гордым профилем, к концу столетия Великобритания прибыла в виде престарелой ханжи в узорчатых турнюрах и стеклярусе.

Отлично, отлично, приехала туда старушка на каре в сопровождении аэропланов, владеющая хорошей половиной земли на данной для нас планетке, но наименее забавнй от такового великолепия она не стала.

Совершенно, эра викторианства — одно сплошное противоречие. Это время самых смелых открытий и самых усмотрительных характеров; время, когда человек был очень волен и при всем этом спутан по рукам и ногам густой сетью правил, норм и публичных договоров. Это время самого липового лицемерия и самого смелого движения мысли, время идеальной рациональности и чепухи, возведенной в ранг добродетели… Короче, викторианцы стоят того, чтоб испытывать к ним страстный энтузиазм.

Малая дама в черном

Начать, наверняка, все таки стоит с царицы, давшей эре свое имя. Никогда еще на настолько высочайшем троне не оказывалось такое невеличественное создание (во всяком случае, смогшее на этом троне удержаться). Александрина Виктория Ганноверская стала правительницей Соединенного царства Англии и Ирландии в 1837 году в возрасте 18 лет. Это была пухленькая девченка ростом чуток выше полутора метров, не самого острого разума и очень благонравная. О том, что когда-нибудь ей придется стать царицой, малютка знала с младенчества.

Ее отец погиб, когда Виктория была еще совершенно крошкой, и поближе к трону, чем она, в семействе не было никого. Британцы, уже усвоившие за прошедшие века, что дама на английском престоле — это практически гарантированное благоденствие страны, не попробовали подыскать ей на подмену мальчугана пригодных кровей, и это оказалось дальнозорким решением.

Когда малая Виктория рассуждала о собственном будущем правлении, она докладывала, что «будет неплохой, очень-очень неплохой». Обычно мы, вырастая, не чрезвычайно торопимся воплощать в жизнь свои детские планы (по другому вокруг не продох­нуть было бы от астронавтов, пожарных и продавцов мороженого), но Виктория оказалась человеком слова. По последней мере, нехороший она буквально не стала. Воспитанная в уже упоминавшуюся эру Регентства, главнее всего царица ставила мораль и добродетель.

Мораль и добродетель, вообщем, могут быть очень кровавыми инструментами власти, но здесь все зависит от масштаба личности того, кто взялся за ними присматривать. К счастью, Виктория была всего только малеханькой доб­родушной мещанкой и умудрилась остаться таковой даже тогда, когда ее власти подчинялась половина мира — испытание, которое сломало бы, пожалуй, и самых массивных титанов рода людского. Совершенно юной она вышла замуж за собственного далекого родственника и демонстративно любила супруга.

Малышей Виктория рождала раз в год, и скоро королевское семейство насчитывало выводок из 9 царевичев и принцесс. Так что спустя некое время фактически все монархи Европы оказались зятьями, невестками, внуками и внучками Виктории, которая к титулам царицы Англии, императрицы Индии и иная и иная добавила прозвище «бабушка Европы». (Императрица Александра, жена нашего Николая II, приходилась внучкой Виктории.)

Опосля погибели супруга, царевича Альберта (он погиб от тифа), Виктория до конца жизни носила траур. Правда, это не воспрепядствовало царице завести роман, видимо полностью платонический, с его бывшим камердинером, шотландцем Джоном Брауном, который долгие годы был ее лучшим другом и доверенным лицом.

Была ли Виктория по сути недалеким созданием? Этот вопросец повисает в воздухе. Она управлялась с парламентом, министрами и адмиралами с той легкостью, с которой мудрейшая мама огромного викторианского семейства управлялась с мужской частью семьи, — безгранично уважая их мировоззрение словестно и не принимая их в расчет, когда доходило до дела. То, что под управлением царицы Великобритания совсем перевоплотился в мирового фаворита во всем, что касалось экономики, прогресса, науки, техники и культуры, сомнению в любом случае не подлежит. И любовь царицы к нравоучительным пьесам, нюхательным солям и вышитым салфеточкам не обязана нас накалывать.

Виктория управляла государством 63 года и погибла через три недельки опосля пришествия XX века, в январе 1901 года.

Любой на собственном месте

Самыми продаваемыми изданиями в викторианской Великобритании были:

  • Библия и поучительные религиозные брошюры;

  • книжки по этикету;

  • книжки по домоводству.

И этот подбор чрезвычайно буквально обрисовывает тамошнюю ситуацию. Руководимые королевой-бюргершей англичане преисполнились того, что в русских учебниках обожали именовать «буржуазной моралью». Сияние, пышность, роскошь числились сейчас вещами не совершенно солидными, таящими внутри себя порочность. Царский двор, прошлый столько лет средоточием свободы характеров, удивительных туалетов и сияющих драгоценностей, перевоплотился в жилище особы в черном платьице и вдовьем чепчике.

Чувство стиля принудило знать также сбавить обороты в этом вопросце, и до сего времени всераспространено мировоззрение, что никто не одевается так плохо, как высшее английское дворянство.

Экономия была возведена в ранг добродетели. Даже в домах лордов с этого момента, к примеру, никогда не выкидывали свечные огарки — их надлежало собирать, а позже продавать в свечные лавочки на переливку.

Популярно
Как правильно ухаживать за татуировкой

Скромность, трудолюбие и идеальная нравственность предписывались полностью всем классам. Вообщем, полностью довольно было казаться владельцем этих свойств: природу человека здесь поменять не пробовали. Агата Кристи как-то сравнила викторианцев с паровыми котлами, которые бурлят снутри (при этом то и дело у кого-либо откидывается со ужасным свистом клапан).

Можно ощущать все, что угодно, но выдавать свои чувства либо совершать неподобающие поступки очень не рекомендовалось, если, естественно, ты ценил свое пространство в обществе. А общество было устроено таковым образом, что фактически любой житель Альбиона даже не пробовал прыгнуть на ступень выше. Дай бог, чтоб хватило сил удержаться на той, которую занимаешь на данный момент.

Несоответствие собственному положению каралось у викторианцев беспощадно. Если даму зовут Абигейль, ее не возьмут горничной в солидный дом, потому что горничная обязана носить обычное имя, к примеру Энн либо Мэри. Прислужник должен быть высочайшего роста и уметь ловко двигаться. Дворецкий с неразборчивым произношением либо очень прямым взором кончит свои деньки в канаве. Женщина, которая так посиживает, никогда не вый­дет замуж. Не морщи лоб, не расставляй локти, не раскачивайся при ходьбе, по другому все решат, что ты рабочий кирпичного завода либо матрос: им как раз полагается ходить конкретно так. Если будешь запивать пищу с набитым ртом, тебя больше не пригласят на обед. Разговаривая с дамой в возрасте, необходимо слегка склонить голову. Человек, который так коряво подписывает свои визитки, не быть может принят в неплохом обществе.

Жесточайшей регламентации подчинялось все: движения, жесты, тембр голоса, перчатки, темы для дискуссий. Неважно какая деталь твоей наружности и манер обязана была сладкоречиво выть о том, что ты собой представляешь, поточнее, пытаешься представлять.

Клерк, который смотрится как лавочник, нелеп; гувернантка, нарядная как баронесса, вопиюща; кавалерийский полковник должен вести себя по другому, чем сельский священник, а шапка мужчины гласит о нем больше, чем он сам мог бы рассказать о для себя. Быть Шерлоком Холмсом в викторианской Великобритании — все равно что быть уткой в пруду, другими словами естественно до крайности.

Викторианское чувство нагого

Жив человек очень плохо вписывался в викторианскую систему ценностей, где любому субъекту полагалось иметь определенный набор требуемых свойств. Потому лицемерие числилось не только лишь допустимым, да и неотклонимым.

Гласить то, что не думаешь, улыбаться, если охото плакать, расточать любезности людям, от которых тебя трясет, — это то, что требуется от воспитанного человека. Людям обязано быть комфортно и уютно в твоем обществе, а то, что ты ощущаешь сам, — твое личное дело. Убери все подальше, запри на замок, а ключ лучше проглоти. Только с самыми близкими людьми время от времени можно дозволить для себя на мм двинуть металлическую маску, скрывающую настоящее лицо. Взамен общество с готовностью обещает не пробовать заглянуть вовнутрь тебя.

Что не вытерпели викторианцы, так это наготу в любом виде — как духовную, так и физическую. При этом это касалось не только лишь людей, да и совершенно всех явлений. Вот что пишет Кристина Хьюджес, создатель книжки «Ежедневная жизнь в эру Регентства и в викторианской Великобритании: «Естественно, то, что викторианцы надевали на ножки мебели панталончики, чтоб не вызывать в воображении неблагопристойной аллюзии на людские ноги, — это фраза-анекдот. Но правда заключается в том, что они вправду не выносили ничего открытого, нагого и пустого».

Если у тебя есть зубочистка, то для нее должен быть футлярчик. Футлярчик с зубочисткой должен храниться в шкатулке с замочком. Шкатулку надлежит прятать в закрытом на ключ комоде. Чтоб комод не казался очень нагим, необходимо покрыть резными закорючками его любой вольный сантиметр и застелить вышитым покрывальцем, которое, во избежание лишней открытости, следует вынудить статуэтками, восковыми цветами и иной ерундой, которую лучше накрыть стеклянными колпаками.

Стенки увешивали декоративными тарелками, гравюрами и картинами сверху донизу. В тех местах, где обоям все-же удавалось нескромно вылезти на свет господень, было видно, что они прилично усеяны маленькими букетиками, птичками либо гербами. На полах — ковры, на коврах — коврики помельче, мебель закрыта покрывалами и усеяна вышитыми подушками.

Нынешние режиссеры, снимающие киноленты по Диккенсу либо Генри Джеймсу, издавна махнули рукою на пробы воссоздать истинные интерьеры викторианской эры: в их просто нереально было бы рассмотреть актеров.

Но наготу человека, естественно, надлежало прятать сверхстарательно, в особенности женскую. Викторианцы разглядывали дам как некоторых кентавров, у каких верхняя половина тела есть (непременно, творение Божие), а вот насчет нижней имелись сомнения. Табу распространялось на все, связанное с ногами. Само это слово было под запретом: их полагалось называть «конечностями», «членами» и даже «постаментом». Большая часть слов, обозначавших брюки, было под запретом в неплохом обществе. Дело завершилось тем, что в магазинах их стали полностью официально титуловать «неназываемыми» и «неописуемыми».

Как писал исследователь телесных наказаний Джеймс Бертран, «британский учитель, часто стаскивая со собственных учеников эту деталь туалета для произведения подабающего наказания, никогда не произнес бы вслух ни ее заглавие, ни, естественно, заглавие укрываемой ею части тела».

Мужские штаны шили так, чтоб очень укрыть от взглядов анатомические излишества мощного пола: в ход шли прокладки из плотной ткани (Строение тканей живых организмов изучает наука гистология) по передней части брюк и чрезвычайно тесное белье.

Что касается постамента дамского, то это совершенно была земля только запрещенная, сами очертания которой надлежало уничтожить. Надевались большие обручи под юбки — кринолины, так что на юбку леди просто уходило 10—11 метров материи. Позже возникли турнюры — пышноватые накладки на ягодицы, призванные совершенно скрыть наличие данной для нас части дамского тела, так что умеренные викторианские леди обязаны были прогуливаться, влача за собой матерчатые попки с бантиками, оттопыренные на полуметра вспять.

Популярно
Как не толстеть от выпечки: рекомендации диетологов

При всем этом плечи, шейка и грудь достаточно длительно не числились так неблагопристойными, чтоб чрезвычайно прятать их: бальные декольте той эры были полностью смелыми. Только к концу правления Виктории мораль добралась и туда, намотав на дам высочайшие воротники под подбородок и старательно застегнув их на все пуговки.

Леди и джентльмены

Совершенно, в мире не достаточно обществ, в каких отношения полов веселили бы сторонний взор разумной гармоничностью. Но сексапильная сегрегация викторианцев почти во всем не имеет для себя равных. Слово «лицемерие», уже звучавшее в данной для нас статье, здесь начинает играться новенькими колоритными красками.

Естественно, у низших классов все обстояло проще, но начиная с городских жителей средней руки правила игры усложнялись до чрезвычайности. Обоим полам доставалось по полной.

Леди

По закону дама не рассматривалась раздельно от собственного супруга, все ее состояние числилось его собственностью с мгновения заключения брака. Сплошь и рядом дама также не могла быть наследницей собственного супруга, если его имение, скажем, было майоратом — схема наследования, по которой имение может перебегать лишь по мужской полосы старшему в роду.

Дамы среднего класса и выше могли работать только гувернантками либо компаньонками, любые остальные профессии для их просто не существовали. Дама также не могла принимать денежные решения без согласия собственного супруга. Развод при всем этом был очень редок и обычно приводил к изгнанию из солидного общества супруги и часто супруга.

С рождения девченку учили постоянно и во всем слушаться парней, подчиняться им и прощать любые проделки: дебоширство, любовниц, разорение семьи — что угодно. Безупречная викторианская супруга никогда ни словом не попрекала жена. Ее задачей было угождать супругу, восхвалять его плюсы и всецело полагаться на него в любом вопросце.

Дочерям, правда, викторианцы предоставляли большую свободу при выбирании супругов. В отличие, к примеру, от французов либо российских дворян, где браки деток решались в главном родителями, молодая викторианка обязана была созодать выбор без помощи других и с обширно открытыми очами, предки не могли повенчать ее против воли ни с кем. Они, правда, могли до 24 лет препятствовать ей выйти замуж за ненужного жениха, но если юная пара бежала в Шотландию, где было разрешено венчаться без родительского одобрения, то маман и папан ничего не могли поделать.

Но обычно молодые леди были уже довольно обучены держать свои желания в узде и слушаться старших. Их учили казаться слабенькими, нежными и доверчивыми — числилось, что лишь таковой хрупкий цветок может вызвать у мужчины желание хлопотать о нем. Перед выездом на балы и обеды юных леди кормили на убой, чтобы у девушки не появилось желания показать при сторонних неплохой аппетит: незамужней девице полагалось клевать пищу как птичке, показывая свою неземную воздушность.

Даме не полагалось быть очень образованной (во всяком случае, демонстрировать это), иметь свои взоры и совершенно проявлять излишнюю осведомленность в всех вопросцах, от религии до политики.

При всем этом образование викторианских женщин было очень суровым. Если мальчишек предки расслабленно рассылали по школам и интернатам, то дочерям надлежало иметь гувернанток, приходящих учителей и учиться под суровым надзором родителей, хотя девичьи пансионы тоже имелись. Женщин, правда, изредка учили латыни и греческому, разве что они сами выражали желание их понять, но в остальном они учились тому же, что и мальчишки. Еще их особо учили живописи (как минимум, акварели), музыке и нескольким зарубежным языкам. Женщина из неплохой семьи обязана была обязательно знать французский, лучше — итальянский, а третьим обычно еще шел германский язык.

Так что знать викторианка обязана была почти все, но чрезвычайно принципиальным умением было всячески эти познания скрывать. Естественно, лишь от сторонних парней — с подругами и родителями ей позволялось быть хоть Спинозой, хоть Ньютоном.

Обзаведясь супругом, викторианка часто производила на свет 10—20 деток. Средства контрацепции и вещества, вызывающие выкидыши, так отлично известные ее прабабкам, в викторианскую эру числились вещами настолько страшенно неприличными, что ей просто не с кем было обсудить возможность их использования.

Джентльмены

Получая на шейку настолько преданное существо, как викторианская супруга, джентльмен отдувался по полной. С юношества его воспитывали в убеждении, что девченки — это хрупкие и нежные сотворения, с которыми необходимо обращаться заботливо, как с ледяными розами. Отец стопроцентно отвечал за содержание супруги и деток. Рассчитывать на то, что в тяжелую минутку супруга соизволит оказать ему настоящую помощь, он не мог. О нет, сама она никогда не посмеет сетовать на то, что ей чего-то недостает!

Но викторианское общество бдительно следило за тем, чтоб супруги покорливо тянули лямку. Супруг, не подавший супруге шаль, не подвинувший стул, не отвезший ее на воды, когда она так страшно кашляла весь сентябрь, супруг, заставляющий свою бедную супругу выезжать 2-ой год попорядку в одном и том же вечернем платьице, — таковой супруг мог поставить крест на собственном будущем: прибыльное пространство уплывет от него, необходимое знакомство не состоится, в клубе с ним станут разговаривать с ледяной вежливостью, а собственная мама и сестры будут писать ему возмущенные письма мешками раз в день.

Популярно
Летающее полено, которое не мог догнать никто: история безоружного бомбардировщика «Москито»

Викторианка считала своим долгом болеть повсевременно: крепкое здоровье было как-то не к лицу настоящей леди. И то, что большущее количество этих мучениц, вечно стонавших по кушеткам, дожило до Первой, а то и до 2-ой мировой войны, пережив собственных мужей на полста лет, не может не поражать.

Кроме супруги мужик также нес полную ответственность за незамужних дочерей, незамужних сестер и тетушек, вдовых двоюродных бабушек. Пусть викторианец и не имел широких брачных прав османских султанов, но гарем у него нередко был побольше, чем у их.

Вольная любовь по-викториански

Официально викторианцы считали, что девченки и девицы лишены сексапильности либо, как ее тогда шепотом назвали, плотской похоти. Ну и совершенно неиспорченная дама обязана подчиняться зазорным постельным обрядам только в рамках общей концепции покорности мужчине. Потому девиз «Леди не шевелятся!» вправду был близок к действительности. Числилось, что дама идет на это только с целью завести дитя и… ну вроде бы это сказать… усмирить бесов, терзающих порочную плоть ее супруга.

К порочной плоти супруга общественность относилась с брезгливой снисходительностью. К его услугам было 40 тыщ проституток в одном Лондоне. В главном это были дочери фермеров, рабочих и торговцев, но встречались посреди их и бывшие леди, которые брали за свои услуги 1—2 фунта против обыкновенной таксы в 5 шиллингов. На викторианском жаргоне проституток полагалось называть аллегорически, не оскорбляя ничей слух упоминанием их ремесла.

Потому в текстах той поры они обозначаются как «злосчастные», «эти дамы», «дьявольские кошки» и даже «канарейки Сатаны». Списки проституток с адресами часто печатались в особых журнальчиках, которые можно было приобрести даже в неких полностью респектабельных клубах. Уличные дамы, которые отдавалась за медяки хоть какому матросу, очевидно, не подступали для солидного джентльмена. Да и посещая гетеру высшего разряда, мужик старался скрыть этот прискорбный факт даже от близких друзей.

Жениться на даме с подмоченной репутацией, даже не на специалистке, а просто на оступившейся девице, было нереально: безумец, решившийся на такое, сам преобразовывался в парию, перед которым запирались двери большинства домов. Недозволено было и признавать нелегального малыша. Приличный мужик был должен выплатить на его содержание умеренную сумму и выслать куда-нибудь в деревню либо захудалый пансион, чтоб никогда с ним наиболее не разговаривать.

Юмор, сумасбродство и скелеты в шкафах

Полностью естественно, что конкретно в этом затянутом до натужности и приличном до полной абракадабры мире появилось массивное противодействие лакированной рутине будней. Страсть викторианцев к страхам, мистике, юмору и одичавшим проделкам — это тот свисток на паровом котле, который так длительно не давал искусственному миру подорваться и разлететься на кусочки.

С алчностью цивилизованных каннибалов викторианцы вычитывали подробности убийств, постоянно выносимые газетами на 1-ые полосы. Их рассказы ужасов способны вызывать дрожь отвращения даже у поклонников «Резни бензопилой в Техасе». Описав на первых страничках нежную даму с ясными глазками и бледноватыми щечками, поливающую маргаритки, викторианский создатель с удовольствием посвящал другие 20 тому, как дымились ее мозги на этих маргаритках, опосля того как в дом пробрался похититель с стальным молотком.

Погибель — это та леди, которая непростительно флегмантична к хоть каким правилам, и, видимо, сиим она и зачаровывала викторианцев. Вообщем, они делали пробы остричь и цивилизовать даже ее. Похороны занимали викторианцев не меньше, чем старых египтян. Но египтяне, изготавливая мумию и заботливо снаряжая ее в будущую жизнь скарабеями, ладьями и пирамидами, хотя бы верили в то, что это уместно и дальновидно. Викторианские же гробы с богатой резьбой и цветочной росписью, похоронные открытки с виньетками и престижные фасоны траурных повязок — это напрасный возглас «Просим соблюдать приличия!», обращенный к фигуре с косой.

Конкретно из ранешних готических романов анг­личан развился жанр детектива, они же обогатили мировую культурную сокровищницу таковыми вещами, как сюрреалистический юмор и темный юмор.

У викторианцев была еще одна совсем умопомрачительная мода — на тихих безумных. Рассказы о их печатались толстыми сборниками, а хоть какой житель Бедлама, сбежавший от сиделок и прогулявшийся по Пикадилли на голове, мог целые месяцы занимать собой гостей на светских обедах Лондона. Эксцентричные особы, не допускавшие, вообщем, серь­езных сексапильных нарушений и неких остальных табу, очень ценились в качестве приятной приправы к обществу. И держать дома, скажем, тетушку, любящую сплясать матросский танец на крыше сарая, было хоть и хлопотным, но не заслуживающим публичного недовольства делом.

Наиболее того, странноватые проделки сходили с рук и обыденным викторианцам, в особенности немолодым леди и джентльменам, если эти проделки, скажем, были результатом пари. К примеру, рассказ Гилберта Честертона о джентльмене, недельку носившем на голове вилок капусты, а позже съевшем ее (в качестве расплаты за неосмотрительное восклицание «Если это случится, я клянусь съесть свою шапку»), — это настоящий вариант, взятый им из одной девонширской газеты.

Мы буквально знаем, когда кончилось викторианство. Нет, не в денек погибели малеханькой царицы, а тринадцать лет спустя, с первыми радиосообщениями о начале Первой мировой войны. Викторианство — это тот восковой букет под колпаком, который совсем неуместен в окопах. Зато в итоге викторианцы могли с трепетом полюбоваться тем, с какой легкостью вся эта громада благопристойности разлетается в маленькую дребедень, навеки освобождая из собственных оков так длительно нежившихся в их пленников.

Источник: maximonline.ru
Пожалуйста, подождите...
Поделиться с друзьями

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Обнаружен Adblock

Пожалуйста, поддержите нас, отключив блокировщик рекламы